Каспинфо
май 1999

[закрыть]
Название: Доклад Андрея Аранбаева и Эрика Сиверса на конференции НПО в Баку
Главные Пункты:
Тема доклада - "Некоторые вопросы устойчивого развития Каспийского региона, применение международных природоохранных конвенций - роль НПО - реальная и возможная" Текст приводится с небольшими сокращениям.
(06.05.1999)

Полный Текст
Доклад Андрея Аранбаева и Эрика Сиверса на конференции НПО в Баку
Доклад Андрея Аранбаева и Эрика Сиверса на конференции НПО в Баку
Тема доклада - "Некоторые вопросы устойчивого развития Каспийского региона, применение международных природоохранных конвенций - роль НПО - реальная и возможная" Текст приводится с небольшими сокращениям.
Некоторые вопросы устойчивого развития Каспийского региона,
применение международных природоохранных конвенций
- роль НПО - реальная и возможная.
Андрей Аранбаев, Эрик Сиверс.

При подготовке данного доклада пришлось столкнуться с таким многообразием определений термина "устойчивое развитие", что говорить определенно о его природе и сущности просто не имеет смысла. Поэтому давайте остановимся на том, что же подразумевают под устойчивым развитием главные актеры, которые этим термином оперируют.
Безусловно, основополагающими документами, которые вводят и определяют терминологию "устойчивого развития", являются документы Рио, в первую очередь, "Повестка на XXI век" и другие документы, принимаемые на многочисленных совещаниях от глобального до регионального уровней.
Как любой декларативный документ, "ПовесткаЪ" не могла быть в принципе ни руководящим документом, ни документом прямого действия. Тут уместны аналогии с Всеобщей декларацией прав человека. Все признают, все обещают придерживаться, но все нарушают. Для практической реализации положений Декларации были разработаны уже руководящие документы: Пакты о гражданских и политических правах, социальных и культурных правах, ряд конвенций, которые будучи подписанными или ратифицированными становятся во многих случаях актами прямого действия, будучи реализованными в национальных законодательствах.
Что же мы имеем на сегодняшний день? Имеем декларативный документ. Имеем целый ряд международных природоохранных конвенций, несколько инициатив межгосударственного и национального масштаба. Если уже говорить непосредственно о прикаспийских государствах, давайте посмотрим, какие из международных конвенций были подписаны и/или ратифицированы.
Как видим, формально картина получается весьма и весьма обнадеживающая. Тут возникают многочисленные вопросы.
Скажите, пожалуйста, в каких странах национальные законодательства приведены в соответствие с подписанными конвенциями?
Как правило, все заканчивается тем, что документ отправляется на согласование в различные инстанции и до конкретных мероприятий дело так и не доходит.
Вот тут-то и кроется одна из главных причин того, что конвенции в настоящее время не имеют никаких механизмов реализации на национальном уровне. А ведь кроме приведения в соответствие законодательства, необходимо разработать конкретные механизмы реализации этих положений. Кто сталкивался с межведомственным согласованием того или иного решения, может себе представить все трудности этого процесса.
В любом случае, у государственных чиновников есть возможность кивать на особенности и трудности "переходного периода".
Большой знаток русской литературы, истории НПО и юридических нюансов - Эрик Сиверс, достаточно четко определил побудительные мотивы действий НПО в образах Обломова и Штольца. В каком качестве - Штольца или Обломова НПО войдут в международные каспийские экологические программы, начнут диалог с правительствами и донорами, во многом зависит то, какими эти программы станут и каким будет практический результат от участия в них НПО. Как мы видим свое участие и участие наших потенциальных партнеров в тех режимах, которые уже создали международные конвенции и которое сейчас готовится в рамках Рамочной Конвенции по Каспийскому Морю (РККМ) и Каспийской Экологической Программы (КЭП), финансируемой ГЭФ, и других предстоящих программ.
Разрешите начать с обзора тех факторов, проблем, которые окружают международные конвенции, создают определенный климат для их реализации.
Суверенитет
В конечном итоге от того, как понимается суверенитет в том или ином государстве, зависит уровень международного сотрудничества в регионе.
Суверенитет, возведенный в абсолют, не мог не сказаться на примате экономического приоритета над всеми остальными. Это сказывается на всех уровнях государственной политики - на международных отношениях и политических ориентирах, на концепциях государственного развития, и на формировании национальной идеи.
Результаты полного переосмысления традиционного взгляда на международное право сказались на политике стран каспийского региона.
Первое - государства региона при анализе конвенций обязательно учитывают возможность получения тех или иных благ. Следуя тенденции, которую политологи называют "новым суверенитетом", государства рассматривают свое участие в глобальных соглашениях как укрепление суверенитета. Но в любом случае, главной причиной является их желание как можно скорее заявить о себе как о самостоятельных субъектах международного права. Это подталкивает руководителей государств к участию в конвенциях, среди которых, как показывает анализ, самой большой популярностью пользуются экологические. Именно они дают дополнительную возможность для участия НПО.
Широко используемый термин "Устойчивое развитие" часто понимается как устойчивое экономическое развитие, устойчивый рост потребления, что, в свою очередь подразумевает "устойчивый экономический рост". Это, в конце концов, полностью выхолащивает изначальную суть - дух и букву всего того, что содержит в себе данное понятие. Увы, главными апологетами подобной трактовки являются именно те, кто в настоящий момент определяет пути развития отдельных государств и общества в целом, говоря о суверенитете как о принципе абсолютного права на развитие.
Одно из первых определений устойчивого развития как "удовлетворение нужд нынешнего поколения без ущерба будущим", абсолютно не соответствует тому, что происходит сегодня.
Главы прикаспийских государств видят в ресурсах Каспия инструмент построения благополучия собственных стран, иногда - единственный путь к стабильности в государстве и залог сохранения суверенитета. Заманчивая перспектива с помощью относительно небольших усилий добиться подъема экономики, заставляет правительства прикаспийских государств забыть о том, что любое развитие сопряжено с определенными трудностями.
Именно это и определяет многие иногда абсурдные решения правительств или парламентов наших стран. Так в законе Республики Казахстан "Об особо охраняемых природных территориях" от 15 июля 1997 г. Ъ162-I ЗРК, пункте 2 статьи 48 Главы 11 сказано:
"В государственной заповедной зоне в северной части Каспийского моря обеспечиваются возможности для развития рыбного хозяйства, водного транспорта, государственного геологического изучения, РАЗВЕДКИ И ДОБЫЧИ УГЛЕВОДОРОДНОГО СЫРЬЯ С УЧЕТОМ СПЕЦИАЛЬНЫХ ЭКОЛОГИЧЕСКИХ ТРЕБОВАНИЙ"
Второе. Возвращаясь к конвенциям, хочется отметить, что сами конвенции, будь то гуманитарные или природоохранные самым непосредственным образом ослабляют суверенитет как таковой. Извне - посредством требований обязательств в рамках конвенций, изнутри - посредством активизации общественного мнения, и общественных организаций, которые все чаще и чаще упоминается в международных конвенциях (Конвенция по борьбе с опустыниванием, отдельная, Орхусская конвенция, посвященная общественному участию). И от того, насколько правительства наших государств будут готовы к выполнению взятых на себя обязательств, зависит не только практическое выполнение конвенций как таковых, но и реализация принципов, провозглашенных в Рио.
Политика.
Одним из факторов, влияющих на реализацию международных конвенций и создание экологического режима, является политика.
Ее роль распадается на две составляющие - внешнюю и внутреннюю.
Сегодня мы должны рассматривать политику как один из факторов, который сильнейшим образом влияет на реализацию международных конвенций и создание экологического режима вообще.

Здесь я имею ввиду как внутреннюю политику, так и внешнюю.

Только лукавые политики говорят о том, что помощь и содействие в разработке энергоносителей каспийского региона направлены на увеличение благосостояния населения прикаспийских стран. Ряд чисто экономических причин не позволит нам этого утверждать.

Я не буду говорить о столкновении геополитических интересов, но хочу сделать упор на том, что именно желание политических элит добиться максимальной независимости, которая уже граничит с безответственностью, как раз и является наибольшей угрозой всем последующим поколениям, о благе которых заботятся эти элиты. Обсуждение всех политических спекуляций на эту тему могут увести нашу дискуссию в другом направлении, но хотелось бы остановиться на нескольких аспектах, без ответов, на которые неясно истинное положение дел.


1. Зачем в условиях падения цен на нефть и сокращения ее добычи и достаточно больших подтвержденных запасах, проводить чисто ПОЛИТИЧЕСКИЕ кампании и демарши?
2. Зачем при изначально сомнительной рентабельности добычи нефти на Каспии, рассматривать этот регион как существенное дополнение к совокупному мировому запасу? При низкой рентабельности добычи и доставки нефти до потребителей, что останется населению той или иной страны.
3. Если же каспийская нефть ориентирована на местный или региональный рынок, тогда зачем нужна такая политическая реклама всевозможным договорам и проектам.

Вопросы эти чисто риторические, ибо ответы на них лежат на поверхности. Ясно, что именно политическая конъюнктура будет во многом определять экологические режимы.

Коль скоро государства принимают решение продолжить работу над Рамочной Конвенцией по Каспийскому Морю, ее подписанию, начать ее внедрение, реализацию и соблюдение, роль политики в установлении экологических режимов будет только увеличиваться. Расстановки политических сил в странах зависит очень многое. Более того, политические пристрастия глав местных администраций могут серьезно влиять как на механизм принятия решений в рамках конкретной реализации государственных доктрин, так и на разработку местных экологических программ.

Огромное влияние на формирование режимов оказывает и то, как и насколько нынешние административные структуры и отношения в каждой стране влияют на процесс принятия решений, появление и учет научного знания при реализации той или иной деятельности. Больше нельзя считать, что общее советское прошлое придает одинаковую административную структуру всему региону. Более того, политические пристрастия глав местных администраций могут серьезно влиять как на механизм принятия решений в рамках конкретной реализации государственных доктрин, так и на разработку местных экологических программ.


Право.
Иерархия нормативных актов: от конституционных до парламентских, от постановлений до указов - на самом деле - фиктивная.

Проявление частного права - просто один из сложных моментов, которые подрывают простую концепцию права.

Итак, было бы наивно думать, что закрепление международного права в конституциях стран региона - означает, что оно становится приоритетным. Также, неверно то, что изменения в экологическом законодательстве как-то влияют на ужесточение юридической ответственности нефтяных компаний.

Более того, многие страны ЦА, находящиеся на стадии формирования государственности, даже не знают своего статуса в рамках той или иной конвенции. Туркменистан и Узбекистан долгое время были уверены в том, что они являются участниками Рамсарской конвенции, секретариату Рамсара об этом ничего известно не было. Проблема заключалось в толковании Алматинской декларации 1991 года о соблюдении прежних международных обязанностей. Также, секретариат CCD считал все ЦА государства сторонами Конвенции даже до того, как они ее ратифицировали. Режим CCD таков, что для участия в ней было достаточно одной подписи уполномоченного лица. Однако делегаты от Центральной Азии, которые подписали CCD, вряд ли имели полномочия подписывать эту конвенцию, которая в чем-то противоречила местным законам. Или конституционные предпочтения международному праву создало замкнутый круг логики?

Подобных примеров много.
Почему в октябре 1998 года ГЭФ решил выделить Каспийской Экологической Программе грант? По правилам ГЭФ, государствам - получателям необходимо присоединиться в ГЭФ и назначить должностных лиц.

В прошлом году Таджикистан получил грант от ГЭФа на решение проблем Арала, хотя эта страна никогда не была членом ГЭФ. Более того, на последней встрече ГЭФ, несмотря на то, что присутствующие НПО указали на юридическое противоречие, Каспийская экологическая программа получила свое финансирование, хотя из пяти, две должных подписи не имели юридической силы!

Казалось бы - прогресс: в Конституции закреплен приоритет международного права, однако, на деле это ничего не меняет. В то время как государства принимают многочисленные глобальные соглашения, стада американских и европейских адвокатов проглатывают миллионы долларов в процессе написания национальных законопроектов. Нельзя сказать, что эти адвокаты совсем ничего не знают о глобальных соглашениях. Однако нет никакой гарантии того, что они применят свои знания при составлении проектов законов. А значит, возникнет юридическое несоответствие между национальными законами и конвенциями, подписанными тем или иным государством каспийского региона.

Никто в Туркменистане или Казахстане не знает, что собой представляет национальное экологическое законодательство в целом. Никаких серьезных усилий никогда не было предпринято для того, чтобы ликвидировать противоречия между все возрастающим количеством национальных законов и международными конвенциями.

Министерства экологии и юстиции хорошо осознают эту проблему, но ее масштабы вместе с невозможностью принятия каких-либо мер во время переходного периода, означают, что настоящее внедрение этих конвенций произойдет только через 10 лет.

Однако самые важные моменты права в каспийском режиме останутся только на уровне формального соблюдения. Нам лестно считать, что западные нефтяные компании хотят видеть ясные законы для того, чтобы ясно представлять собственные риски. Эта идея настолько правильна, что никто не смотрит на то, что за этим стоит. А я гарантирую, что юридически фирмы видят гораздо глубже.

Ученые смотрят на конституции и законы как на единственные источники права. А адвокаты, занимающиеся политически важными сделками, знают, что этого не достаточно. В мире договоров, теоретически, законы создают лишние барьеры к принятию решений. Это означает, что они работают против эффективности с точки зрения бизнеса. В законах могут преобладать высокие принципы, а договоры направлены на извлечение обоюдных выгод. Негативные последствия этих договоров для общества не только не касаются сторон договора, а даже иногда способствуют его заключению.

Нефтяные компании в бывшем Союзе знают, что они живут под двумя системами права. Первая - законы. Вторая - контракт с правительством. Если мы не знаем, что содержится в этом контракте, значит мы не знаем статуса этой компании в правовом поле государства. Эти контракты тщательно скрываются. Поэтому в данном случае юридическая ответственность - не просто стандарт. Она часто выглядит скорее как товар.

Хитрый адвокат включил бы в контракт таки вещи как:

1) если экологическое законодательство будет меняться, то у компании есть выбор между старым и новым законом. То есть, любое изменение может только снизить ответственность компании.
2) если одна сторона обнародует текст контракта, то эта сторона принимает ответственность за все последующие последствия для другой стороны.
3) обязательства компании не требуют выполнения такого или иного закона. Вы можете правильно заметить, что включение таких элементов в контракт будет крайне сложно и даже незаконно. Но когда у компании есть возможность привлечь к переговорам посла США, чтобы тот напомнил премьер-министру, что президент страны заявлял, что иностранные инвестиции являются самым важным для страны, то происходят удивительные дела. Также, когда договоры скрытны и правительство является участником договора, отклонения от закона не должны нас удивлять. Конечно, суд может и потом рассмотреть этот контракт, но суды часто стараются не критиковать правительства. Основная идея здесь в том, что без прозрачности процесса, подотчетность будет мифом. Ни один регион лучше это не иллюстрирует чем бывший СССР. Без такой прозрачности, с учетом значимости игроков в сфере нефтяного бизнеса, не будет условий для юридической ответственности, и она будет являться лишь констатацией, постфактумом после причинения ущерба окружающей среде.

Наука
Что творится с наукой в странах бывшего СССР, говорить излишне. Научные школы делегировали своих членов практически во все области деятельности, которые только можно придумать, во многом высокий уровень экологического движения обязан именно тому, что большинство его членов профессионально знают свой предмет.
Однако даже наша встреча доказывает, что, в отличие от наших надежд, связанных с работой НПО, есть шансы на то, что научный багаж советских времен придает четырем прикаспийским государствам достаточный потенциал для построения своих концепций (и подготовки Конвенции по Каспию) с учетом научного знания. Каким образом будет задействовано это знание - вопрос не к ученым, а к политикам. О механизме влияния одних на других мы говорили выше.
Однако день сегодняшний ставит еще один вопрос, - какая наука будет после того, как произойдет смена поколений. На чем будут строиться экспертные заключения государственных органов и какого качества материал послужит основой для принятия решений?


Общество
Безусловно, от степени зрелости, если хотите, развитости гражданского общества зависит уровень охраны природы в стране, с точки зрения подготовки, внедрения и соблюдения конвенций. Способность выкристаллизовать в своих недрах общественные организации, организации жизнеспособные, а самое главное, отягощенные чувством ответственности и с активной жизненной позицией, говорит о способности общества в целом воспринимать те опасности и риски, которые преподносит современная цивилизация.
На сей счет существует несколько сказок, если угодно, мифов. Все они стремятся к правде и имеют право на существование, однако истина, как водится, лежит где-то между.
Первая и самая модная сказка состоит в том, что с приходом иностранных благотворительных фондов на пространство Советского Союза произошли коренные изменения в структуре всего общества. Это может послужить бальзамом на душу чиновников AID и поводом для гордости американских налогоплательщиков, они стараются создать мнение, будто именно программы, прежде всего американских благотворительных фондов, привели к созданию так называемого "третьего сектора" в странах Центральной, Восточной Европы и странах бывшего СССР. Однако при этом забывается, что, например, в России общественные организации существуют с середины прошлого века и что становление гражданского общества началось там несколько раньше появления программ AID.

Существует еще одна сказка. О самобытном развитии гражданского общества в Советском Союзе. Однако таких организаций было немного, и лишь немногие энтузиасты станут утверждать обратное. Совершая иногда огромные дела, эти организации порой не имели никаких атрибутов, признаков, критериев, по которым определяют НПО многие современные обществоведы.
И, в конце концов, не понятно, то ли была нарушена естественная эволюция общества, либо случилось чудо, которое явилось нам в виде тренинговой и грантовой помощи.
Вероятней всего, оба этих процесса шли если не навстречу друг другу, то были сонаправлены. Что же из этого получилось, давайте поговорим.

НПО, их развитие и международные соглашение.

Говоря об устойчивом развитии необходимо подразумевать весь спектр вопросов, включая гражданское общество как таковое, институциональную структуру, структуру принятия решений и возможность общества влиять на механизм принятия решений, в том числе и экологических. Без подобного взгляда говорить об устойчивом развитии просто не имеет смысла.

Безусловно, темой данной конференции не является обзор проблем построения гражданского общества как такового. Тем не менее, для корректной постановки проблемы, ее обсуждения и извлечения конкретных выводов, от этого не уйти.

Однако нам необходимо сфокусировать свое внимание не только, может быть и не столько на становлении и расширении партнерства НПО, сколько на реальной возможности участия общественных организаций в том процессе, который имеет столь размытое название - "устойчивое развитие". Партнерство не может строиться на пустом месте.

Существо "третьего сектора" в странах Центральной Азии уже сформировалось. Причем в подавляющем большинстве своем он представлен организациями, отношения которых с государственными органами и донорами можно охарактеризовать одним словом - конформизм.

Члены НПО тратят большую часть своего времени не на экологическую работу, а на элементарное продление своего существования. Большинство донорских средств предназначено исключительно для отрицательной свободы, направленной на самосохранение, и почти нет средств для положительной, направленной на развитие и решение конкретных проблем. К сожалению, история НПО в странах Центральной Азии - это расцветание форм и потеря значимости работы и цели, кроме поддержания собственного благополучия. В настоящее время практически нет организаций, работающих над имплементацией конвенций, нет информации, что хотя бы одна из организаций подала в суд. Почти ни один активист ничем не рискует.

Смогут ли, а самое главное, захотят ли организации с подобной идеологической основой реально участвовать в построении гражданского общества? Это вопрос принципиальный и ответ на него во многом предопределит жизнеспособность обсуждаемых программ и совместных действий.
Давайте посмотрим, каков состав экологического движения наших стран.
Алармистские организации.
Стагнация экологического движения сказалась в первую очередь на способности экологов к инициированию и идеологической поддержке массовых акций протеста. Времена движения "Невада-Семей", общественных кампаний типа "Арал-88" безвозвратно проходят. На место безоглядному энтузиазму пришел холодный расчет. Расчет на вполне комфортное существование. Планы строительства на Балхаше атомной электростанции, начало освоение Каспия не встретили каких-либо значимых протестов.
Научные общества.
Научные общества, к огромному сожалению уже перестали играть ту роль, которую могли играть и играли ранее. Изменилось время, и квазиобщественная сущность и иждивенческие настроения этих организаций проявились с самых неожиданных сторон. Более того, научная и гражданская этика начала уступать место научному меркантилизму и научному снобизму. Практически уже не может идти речи о том, что научное общество выступило с каким либо заявлением, тем более, с протестом, основанном на экспертном заключении его членов. Подобная самодостаточность не может быть востребована для нужд общественного развития, не говоря уже об интеллектуальной подпитке более массовых движений. Увы, мы должны констатировать, что этот родник свободной мысли почти иссяк.
Профессиональные экологические организации.
В подавляющем большинстве случаев профессионально работающие организации уже исчерпали ресурс рекрутирования и испытывают жесточайший дефицит кадров. Эти организации давно работают по собственным программам, проектам и вызывает большое сомнение то, что эти организации смогут найти дополнительный ресурс для делегирования своих членов в другие программы. Это уже издержки профессионализации и утраты социальной коммуникабельности этих организаций.
Локальные (или местные) организации.
Они, как правило, решают самые важные задачи, поднимая и решая экологические проблемы на местном уровне. Однако все чаще и чаще стало возникать тревожная тенденция, когда организации ставят своей целью решение собственных "местечковых" проблем за счет перенесения тяжести экологических проблем на соседние регионы, районы и так далее. Так совсем недавно одной из кыргызских общественных организаций была озвучена идея о необходимости взимания платы за природные водные ресурсы, которые попадают естественным путем на территории сопредельных стран. Подобная "местечковость" все чаще и чаще проявляется в публичных заявлениях, действиях членов организаций. Это еще одна ловушка, в которую могут попасть НПО - отстаивание "национальных" или "государственных" интересов в пику элементарному здравому смыслу.
Международные организации.
Имеют либо совершенно аморфную структуру, при которой практически невозможно организовать ни экспертные работы, ни массовые акции. Члены таких организаций находятся в "братском трансе"Ъ
Организации типа WWF и IUCN настолько консервативны и неспособны к реальным действиям оперативного характера по спасению того, что еще не загублено, что рассчитывать на их вмешательство на этом этапе нет причин. Как показывает практика, спасение начинается после того, как катастрофа уже произошла. Остается один Гринпис, да у него почему-то нет причин заниматься каспийскими проблемами.
Доноры.
Объявленные экологические программы по защите Каспия в существе и принципе своем должны иметь две составляющие: "ЗА" и "ПРОТИВ". "За" понятно всем - за чистый Каспий, а вот "ПРОТИВ" не совсем понятно. "ПРОТИВ" - это против загрязнения. Основные потенциальные загрязнители - те компании, которые уже начали или скоро начнут добычу и транспортировку нефти. Более того, AID и другие спонсоры, которые объявили каспийскую экологическую программу, имеют самое непосредственное отношение к американскому правительству. А оно неоднократно заявляло о своей заинтересованности в разработке каспийской нефти.
Мы поставили вопрос о том, способны ли НПО сделать что-то реальное? Или они будут лишь украшением всего процесса? И как себе представляют доноры участие общественности в сохранении Каспийского моря? Насколько гипотетические доноры экологических программ заинтересованы иметь в Каспийском регионе сильное и независимое экологические движение? Или цели многочисленных объявленных программ - это взращивание если и не послушного и управляемого экологического движения, то хотя бы предсказуемого?

Что смогут сделать эти НПО, кроме того, как координировать и собирать многочисленные и абсолютно бесполезные банки данных? И что смогут сделать доноры, кроме клонирования абсолютно импотентных организаций?

Идея о том, что при появлении нового ресурса - финансового, позволит дать шанс на становление новых организаций, показала свою несостоятельность. Опыт проведения предыдущих программ показывает, что создание новых организаций велось путем дробления более крупных, что приводило к дезинтеграции движения. После "проедания" средств гранта, организации или снова вливались в более мощную, или просто прекращали свое существование.

Здесь речь не идет о какой-то монополизации, речь идет о желании что-то СДЕЛАТЬ, а не ДЕЛАТЬ это бесконечное количество времени.

Смогут ли НПО активизировать работу по созданию конвенции по Каспию, смогут ли она активно включиться в работу над ней, отстаивая истинные ценности в противовес ценностям сомнительным и сиюминутным? Смогут ли НПО добиться того, чтобы Конвенция по Каспию, как и другие природоохранные конвенции, выполнялись, начиная с работы над необходимой модернизацией национальных законодательств и контроля за его выполнением?
К сожалению, сейчас мы получаем следующую парадоксальную неуправляемые и непредсказуемые правительства, и абсолютно предсказуемые и полностью управляемые общественные организации.
Несколько слов об экологии вообще и экологическом мышлении..
Почему-то все экологические страхи с разработкой нефти на Каспии связаны только с Каспием. Однако существует проблема Черного моря. Оно немногим больше Каспийского, и водообмен с мировым океаном также затруднен. И любая авария при перевозке нефти с черноморских терминалов повлечет такую же катастрофу.
Невозможно устойчивое развитие стран и региона в целом, когда экономический фундамент строится на эксплуатации, элементарной продаже не возобновляемых ресурсов. Такой подход содержит изначальный порок, а реализация подобной концепции полностью меняет, трансформирует мировоззрение как государственных руководителей, так и общества в целом, порождает иждивенческие настроение, психологию общества - паразита, суть которой заключается в создании комфортной обстановки для себя и сброс токсинов в питающую среду.
Это заблуждение, из которого, как из наркотического опьянения необходимо выводить общество, постоянно говоря об этом, постоянно разъясняя это на всех уровнях - от пастуха в горах, до министра в кабинете.
Пойдут ли НПО на то, чтобы отказать себе в роскоши быть лояльными к официальным доктринам и начать смотреть правде в глаза, начать играть ту роль в обществе, которую в большей степени они сейчас в лучшем случае лишь эмулируют?
И последнее.
Предстоящие международные программы по экологии гарантируют в той или иной степени участие НПО.
Но и тут возникает как минимум два вопроса:
Первый. Какое участие НПО будет отведено в рамках той или иной программы. Будут ли НПО Каспийского региона просто украшением этих программ или они смогут выполнять активную работу на отведенном им пространстве. В первом случае произойдет обыкновенное повышение количества и разнообразия НПО, которое сопутствует каждой программы грантов. Но как показывает практика, такой количественный рост не ведет за собой никаких качественных изменений. Во втором случае есть надежда на то, что программы будут более эффективными за счет относительной активизации общественного мнения, привлечения независимых экспертов.
Однако этот вопрос не имеет принципиального значения, ибо вся деятельность НПО будет выполняться в заранее оговоренных рамках программ, которые в свою очередь имеют примат отнюдь не экологический, а сугубо экономический. Но в любом случае, позиция НПО будет определена и это позволит им политически корректным образом поедать иностранный капитал.
Вопрос второй. Будут ли международные программы по экологии Каспийского моря укладывать деятельность НПО в прокрустово ложе строгих правил.
И этот вопрос не праздный. Несмотря на то, что формально большинство средств, направляемые в программы являются уже обезличенными, происхождение их понятно всем. Захотят ли распорядители грантовых программ, чтобы на эти самые средства действовали организации, подрывающие природу происхождения этих средств?
Если мы скажем честно сами себе, что любое дальнейшее развитие нефтеразработок на Каспии есть начало его конца, и начнем действовать на основе этой единственной правды, то всем нам надо сказать предельно честно друг другу и нашим донорам, что же мы собираемся делать. А именно: протестовать против и препятствовать развитию нефтяных разработок на Каспии.
Дорогие друзья, нельзя быть немного беременным. Если мы заявляем о том, что хотим сохранить Каспий чистым, то нам надо сказать правду самим себе. Даже если нам разрешат наблюдать за деятельностью разработчиков нефти, то сделать уже точно ничего не дадут. Поэтому задача у нас должна быть одна - не допустить начала масштабных разработок нефти на Каспии и добиться объявления его международным заповедником.